Рама. Автобиография рамы, страдающей амнезией
Я ничего не помню. Где я родилась, где я взрослела, где я старилась – ничего не осталось в памяти.
Точно знаю, что мне больше ста лет. Таких больше не делают. Я не то, чтобы античность, но древность – безусловная. И дорогая древность.
Рама, общий вид
Почему древность? Да потому, что сейчас, сегодня багеты скрепляют скобками. В лучшем случае – простейший шип: пропил в двух смежных частях, деревянная пластинка-вставка, синтетический клей – получите, готово.
А я не такая! Нет, конечно, у меня есть все составные части рамы: две боковинки, две поперечинки. Но как они скреплены! Это просто удивление!
Представьте себе два цилиндра. Деревянных цилиндра. И между ними – перемычка на всю высоту. И сделано все это из одного куска дерева. Ну, скажем, как бинокль: две трубы соединены между собой своего рода мостиком.
И вот такая штука одной трубой вставлена в боковину, другой – в перемычку. Да так точно, что между ними нет зазора! Зазора до сих пор нет - и это несмотря на мой весьма почтенный возраст!
Шип, скрепляющий багеты
Где родили – не помню, не знаю. Может, в Москве, может, в Питере. И кто меня заказал – не знаю. Но человек был небедный, хотя и не слишком богатый. Для какой картины – даже представить не могу. Скорее всего, это был портрет какого-нибудь предка. Может быть, был натюрморт хорошего художника, яркий, золотистый с красным, с цветами и богатой посудой. Пейзаж – вряд ли. Может быть, что-то из жизни олимпийских богов. Ничего не помню.
Дальше – еще хуже. Пришла революция. Я так предполагаю, что дом, в котором я была, горел. Как я уцелела без единой подпалины – это чудо. Но от пожара на мне осело столько сажи! Сейчас мой нынешний хозяин (между прочим, добрый человек, он достал меня из мусорки и сейчас пытается вдохнуть в меня вторую жизнь) иголкой вычищает грязь из всех моих складок (как он говорит: «Я теперь слесарь-гинеколог, занимаюсь скоблежкой»). А грязь он собирает в баночку. Зачем? Первое, чтобы было видно, что на меня наросло за почти полторы сотни лет, а второй – при соскребании снимается и позолота. Есть надежда извлечь из этой грязи золотую пыль. Сколько ее будет? Слезы! Но все-ж таки, интересно посмотреть.
Господи, какая же я грязная! Нет, конечно, меня чистили! Наверняка, с меня стирали пыль! Но то, что попало в складки (а они довольно глубокие), ленивые уборщицы не трогали. Это требовало времени и усилий. Кроме того, они начали – с развитием технического прогресса – использовать для очистки всякие жидкости с мылом. Остатки мыла не просто высыхали: они собирали на себя пыль, которую уже невозможно было снять тряпкой. Результат- при скоблежке грязь сходит пластами. Где-то меньше, где-то больше, а где-то с очень большим трудом удается добраться до основы.
Угол рамы до расчистки
Угол рамы: справа до расчистки, слева – после расчистки и частичной подкраски
Угол после расчистки и подкраски
Основа чаще всего – позолота. Но иногда не удается остановиться, иголка проходит до грунта, до алебастра. Плохо, но делать нечего: восстановить золотой цвет можно краской, а ее лучше класть на грунт, чем на грязь.
Как он это делает – скоблежку? Повесил меня на стенку и сидит рядом, ковыряет шарик за шариком, лепесток за лепестком... Когда он закончит? Он говорит, что работы хватит и внукам, и правнукам (инструмент-то у него – иголка). Это он так шутит. На самом деле, это долго, но не настолько.
А вот когда он снимет всю грязь, тогда надо будет мне сделать пластическую операцию: заделать все утраты алебастра. Я очень стара, алебастр отваливается мелкими чешуйками. Ранок – не счесть. Как он собирается это делать – на знаю, говорит, что попробует развести гипс на яичном белке. Это тоже будет ювелирная работа.
Кроме того, старательные уборщицы пробовали оттирать грязь – и дотерли до алебастра несколько выдающихся элементов. Так мой хозяин решил эти места снова позолотить. Купил сусальное золото, начитался рецептов позолоты, начал пробовать – испортил четыре листочка. Отложил. Будет пробовать позже, когда расчистит всю раму. Да, и еще он купил беличью кисть – по рекомендациям специалистов. Скорее всего, у него ничего толкового не выйдет. На этот случай есть золотая краска, которой он уже попробовал замазывать огрехи. Что-то получается.
Да, вспомнила! Как я попала в мусорный бак? Я приехала в Израиль в багаже. Откуда – не знаю. Не то из Европы, не то из России. Мои тогдашние хозяева хранили меня не меньше как лет пятьдесят. И висела я на почетном месте. Но все хорошее со временем кончается. Хозяева умерли. А их наследники – эта молодая бестолочь – посчитали, что я – пережиток рококо и барокко вместе взятых, а сейчас в моде модерн. Картину, правда, они оставили себе.
Меня бросили в большой мусорный контейнер (в то время были такие в каждом квартале). И этот контейнер стоял рядом с местом работы моего нынешнего хозяина. А хозяин имел привычку заглядывать туда каждый день – он искал картины, которые можно было бы повесить дома (всем гостям он говорил, что у него картины марки «ол-стрит» - со всех улиц). И даже иногда находил. Так он меня и обнаружил. Принес домой, обтер и повесил на стенку. На самом видном месте. А сейчас я повисла в бывшем массажном кабинете: хозяин убрал все скелеты (плакаты со скелетами) и вместо них повесил меня.
Будущее мне никак не грезится. Ну, отремонтирует он меня. Ну, опять повесит пустую на стенку. А когда придет подходящая картина? Но – надежда умирает последней. В любом случае, я буду снова красивая, хотя и не очень молодая.
Эта автобиография была записана хозяином в декабре 2015 года – почти четыре года назад. Мой хозяин все это время пытался найти хоть какие-нибудь сведения обо мне: он получал рассылки с аукционов, собирал в папки фотографии рам, которые хоть чем-то были похожи на меня.
Какой-то просвет наметился, когда он нашел картину, датированную 1904 годом, в раме которой был применен крепеж багетов, схожий с моим. Дата изготовления рамы сомнений не вызывает, потому что (так было написано в сопроводительном тексте) картина была обрамлена сразу после ее написания.
Что это значило? Что мой возраст – не меньше 115 лет! Правда, крепеж багетов уже упростился. Но всё-ж таки! Да, и место моего рождения было приблизительно определено: Бельгия. Уже неплохо!
Georges Morren (1868-1941) . Signed and dated 1904 at upper right
Но хозяин продолжал что-то искать: а вдруг? И в один прекрасный день в ФБ появилась репродукция картины Яна Фредерика Портельье (Jan Frederic Portielje), на которой молодая весьма симпатичная (можете мне поверить) женщина подбирает картину к раме, которая стоит перед ней на столике. И рама эта – невероятно!- почти мой портрет!
Хозяин чуть не задохнулся от восторга! Решение у него созрело практически моментально: напечатать репродукцию и поставить ее в меня!
Но чтобы напечатать репродукцию надо было получить ее с большим разрешением. А то, что было в рассылке, было слишком мало. После некоторых поисков удалось найти что-то получше, и в результате нескольких манипуляций с Paint удалось добиться хоть какого-то увеличения.
Затем хозяин позвонил своей знакомой (она художник, реставратор, коллекционер) – уточнить, какой размер фото должен быть для получения хорошей репродукции, где их делают и сколько это будет стоить. Знакомая его не обрадовала: маловато количество пикселей. Где можно сделать – практически в любой типографии, но есть и специализированные. Сколько будет стоить? В пределах 200-250 шекелей. Спасибо, общая картина ясна.
Очередной звонок – старому знакомому Шарону, типографу. Здесь радости было мало: типография уехала в другое место, с тканью она не работает. Но был в этом разговоре и светлый момент – почти точный адрес места, где можно получить репродукцию. Ура, вперед! Правда, я оставалась дома, а хозяин перевел картину на флешку.
Он-таки нашел типографию, заказал и получил репродукцию. Я тогда еще не видела, что получилось, но хозяин не скрывал своего восторга: результат был неожиданно хорош!
И снова телефон: теперь в рамочную мастерскую своему старому знакомому. Обозначил день и час, когда можно доставить картину. Осталось дело за малым: найти транспорт. Хозяин договорился с дочерью, она приехала, меня (завернутую в толстое одеяло, чтобы не побить) погрузили в машину.
Двадцать минут в пути туда, около часа в мастерской (пока мастер натянул полотно на подрамник и поставил в меня картину). Еще сколько-то времени на обратный путь – и вот я дома (в смысле – в квартире хозяина).
Его домашние – их чувства не поддаются описанию: и удивление, и восхищение!
Из книги О.А. Лысенко «Одеть картину»:
«Рамы с лепным орнаментом в России в достаточном количестве появились еще в первой половине 19 века.
Как правило, лепной декор накладывался на загрунтованную деревянную основу.»
От автора. К приведенной цитате могу добавить: лепнину золотили до наклейки на раму. Как это прояснилось? Встречаются места с поднутрениями, то есть, если бы позолоту накладывали после наклейки, их невозможно было бы позолотить.
День возрождения рамы – 4 октября 2019 года.
0 коммент.